длинная тень. Еще сильнее, еще задорнее, справляя
свой брачный пир, поют цикады.
— Зря человека загубили—поглядывая в сторону, говорит точно про себя один из пленных,
человек большой и скучный.
— Ясное дело—зря,—нерешительно соглашается
чей-то корявый голос.
А третий говорит уже более смело:
— Можно было бы малость поучить за такое
дело. Воровать тоже нельзя... Только зачем же
убивать человека? И за что? За жестяной портсигар! Да за него в базарный день полтинник напросишься!.. Тьфу, хамоидолы!
Начинают все разом галдеть, возмущаясь убийством. А некоторые, жалея покойника, находят даже,
что, может быть, он совсем не виноват,—портсигар у него не нашли, а признаться он мог с испугу
или от того, что память отшибли. Отъявленной
бранью ругают зачинщиков и всех главарей.
— А судьи-то кто были?—поблескивая стальными глазами, горячится усатый сапер, широкоплечий и плотный, без фуражки, в распоясанной
рубахе.—Картежники, жулье! Сами только и смотрят
за тем, где что плохо лежит... Я , говорит, имею
право карать тебя или»миловать!.. Д а сам-то он кто
такой, председатель-то? Пьяница, псина проклятая!
Плюнуть да растереть... Палачи тоже сволочь порядочная. Один из них нашей роты: сам в тюрьме
сидел...
—
22
—
