на ней мраморный памятник, красиво убирают ее
белыми цветами—лилиями и лотосами, делая все
это серьезно, с молитвенным благоговением, точно
похоронен здесь близкий и дорогой всем родственник.
Ему также известно, что оставшиеся от похорон деньги решено послать родственникам Куликова. Удивленный, он обращается к своему соседу,
пожилому унтеру, говоря:
— Непонятный вы народ, русские...
— А что?—спрашивает унтер.
— Совесть у вас какая-то двойственная.
— Известно дело... Какой же ей быть?
— То вы очень скверные, то очень добрые.
— Знамо так. Иначе—как же?
В последний раз поют „вечную память", поют
всем народом, далеко оглашая окрестность, и погребальная мелодия, оборвавшись на высоких нотах, грустно замирает, а на смену ей несется изумительная музыка цикад.
Похороны кончены. Перекрестившись, надев на
головы фуражки, пленные возвращаются в свои
бараки уже более бодрой походкой, точно вместе
с покойником свалили в яму тяжесть своего страшного греха.
Барнаул. Декабря 1918 г.
