их там. Я под плетнем сидел и сам видел, как они
шли туда.
— Молодец!
— Рад стараться, ваше высокобродье.
— А теперь веди нас.
— Слушаюсь!
Двое стражников остались караулить лошадей,
остальные перелезли через городьбу и, осторожно
шагая, двинулись за Петром.
Шли медленно, прямо по коноплянникам, по
рыхлой навозной земле. Ружья держали на перевес. В сумраке громадной массой возвышалась над
землей рига, черная, ощетинившаяся. Стражники
рассыпались и окружили ее со всех сторон. Исправник, пристав, урядник и Петр подкрались к дымовому окну. Заткнутое соломой, оно не позволяло
видеть, кто находится внутри риги, но ясно можно
было разобрать разговор. Напрягая внимание, все
четверо начали прислушиваться.
В сушилке тускло горела сальная свечка, прикрепленная к обрубку дерева. Около небольшой
дверцы, спиною к выходу, сидел на гречневом
снопе учитель, у ног его лежала связка книжек и
газет. В полумраке, на земляном полу, застланном
соломой, расположились полукругом мужики, кто
лежа на животе, кто сидя по-татарски,—молодые,
еще безусые парни, и пожилые, с большими боро-
6
*
