Правый якорный канат не выдержал такой тяжести н
лопнул. На мостике поднялась суматоха: что теперь
будет от адмирала? Командир Юнг завопил не стоим
голосом:
— Ход назад! Стоп! Отдать левый якорь!
А правый якорь, потерявшись где-то на дне, утащил
за собою и сорок пять сажен каната.
Офицеры и команда все больше убеждались, что
командир, в прошлом прекрасный «марсофдотец», плохо
чувствовал современный броненосец.
Немецкая местная власть отнеслась к нам более благо
склонно. Она ничего не имела против нашей стоянки.
Повидимому, Германия не очень-то считалась с мнением
Японии и Англии.
Транспорты и крейсеры, в виду недостатка места
в бухте, держались в открытом море. Трепало их там
ужасно. Ночью небо прояснело, стало тише. Утром
хотели было приступить к погрузке, но ветер снова
засвежел. Следующий переход у нас должен быть боль
шой — вокруг мыса Доброй Надежды и до острова
Мадагаскар без захода в другие порты. Топлива по
требуется много. Три дня с гулом и свистом куралесил
шторм, три дня мы провели впустую, любуясь лишь
суровыми берегами с крайне скудной растительностью,
пока вокруг не водворялась тишина. С четырех часов
утра принялись за работу, а в семь вечера уже по
шабашили, приняв около 900 тонн угля. Кроме того, у
нас еще оставалось его от прежней погрузки 1400 тонн.
На «Орле» у нас прапорщик Т. сошел с ума. Это был
мужчина лет сорока, сильный и решительный, прошед
ший страшную школу морской жизни. В моряки он попал
еще мальчиком и много плавал матросом на иностран
ных кораблях. Наконец он пробил себе дорогу — до
служился до капитана и командовал парусниками. “Куда
только его ни забрасывала судьба, какие только моря
и океаны ни качали 'его на своих волнах? И вдруг такой
человек свихнулся разумом. Он начал заговариваться
и нести всякую несуразность, то безнадежно рыдая, то
147
