ком случае он не был бы удивлен больше, чем Синель*
пиков. На лице его выразилось крайнее недоумение.
Минут пять он слушал, разинув рот, ничего не понимая
и, как сыч, тараща на меня глаза. Потом вдруг вскочил,
словно его ужалила оса, и разразился гневом:
— Я думал, ты и вправду умный человек, а ты —
идиот и книжки читаешь идиотские!
С матерной бранью он выскочил из канцелярии и
хлопнул дверью.
В этот же вечер боцман Воеводин отправился в каюту
старшего офицера и, доложив капитану 2-го ранга
Сидорову о разных судовых делах, прибавил:
— Вот еще насчет баталера Новикова, ваше высоко
благородие.
—- Говори, — как всегда, строго приказал Сидоров.
—. Я за ним все время слежу и даже много с ним
беседую. Парень он, как и раньше вам докладывал,
вполне верный и преданный службе. А политикой от
него даже и не пахнет.
Старший офицер одобрительно закивал головою:
— Ну, тем лучше. Я с первого же раза определил
его — ничего в нем подозрительного нет.
— Одно только в нем плохо, ваше высокоблагоро
дие: если рассердится, то делается вроде полоумным.
В
такой момент ему сам адмирал нипочем и может бед
натворитъ.
— Каких это бед?
— Порешить человека может.
— То есть как это —порешить?
—
С
финкой ходит. Недавно, как мне рассказывали,
с одним машинистом заспорил. К сожалению, я не узнал
фамилию того. Машинист говорит, что нас разобьют
японцы, а Новиков доказывает ему наоборот. Слово за
слово — оба распалились. Баталер выхватил из кармана
финку — и н а машиниста. Хорошо, что машинист успел
убежать. А то было бы на судне убийство.
Старший офицер вдруг рассердился:
— Чорт знает что такое! Наприеылали нам субъек-
5
*
145
