осенняя ночь. Было тихо. И вдруг в этой тишине разда
лась боевая тревога. На всей эскадре Еслыхнули огни
прожекторов, и световые полосы их, рассекая тьму,
заскользили по ровной поверхности моря, нащупывая
щиты, буксируемые миноносцами. С других судов, хотя
и с опозданием, открыли орудийную стрельбу по этим
щитам, а у нас по трапам и палубам все еще метались
люди. Некоторые из матросов, в особенности новобран
цы, находясь под влиянием разных слухов о близости
японцев, думали, что началось настоящее сражение.
Слышались бестолковые выкрики. Офицеры ругали ун
теров, а те толкали в шею рядовых. Много минут про
шло, пока на броненосце водворился некоторый порядок.
Забухали и наши 75-миллиметровые пушки.
У меня сложилось такое впечатление, что если бы
на нас действительно напали японцы, то, пользуясь на
шим промедлением и неразберихой, они успели бы три
раза потопить наш броненосец.
Для нас зга ночная тревога кончилась тем, что «Орел»
получил от командующего эскадрой выговор.
В следующие дни наступила другая забота: мы дол
жны были надлежащим образом подготовиться к цар
скому смотру. На броненосце всюду наводили поря
док к чистоту. Много раз мыли коридоры мылом, ло
патили мокрую палубу, окатывали ее водой, подкра
шивали борта, надраивали до блеска медяшку. Не были
избавлены от этого машинное и кочегарное отделе
ния: а вдруг и туда вздумает спуститься коронованный
посетитель. Несмотря на свой возраст, подхлестнутым
жеребенком носился по судну старший офицер Сидо
ров, заглядывая во вое помещения и надрываясь от
крика и брани. Охваченный излишним усердием, он
даже перестал замечать недочеты. Ему помогали з на
ведении порядка и другие офицеры, каждый по своей
специальности. Потом уже сам командир Юнг обходил
броненосец. Его привычный глаз все еще не удовлет
ворялся тем, что было сделано. И тогда сноза начинали
скоблить некоторые судовые части, скрести их, мыть,
ы
