теден к своим подчиненным. Любил часто делать смотры,
и в таких случаях редко обходилось без того, чтобы
он не поиздевался над командирами судов и вообще
над офицерами —• без шума, но тонко и ядовито.
С командой он заигрывал. Случалось, придравшись к
какому-нибудь пустяку, он нагонял страх на провинив
шегося матроса, выкрикивая повышенным голосом:
— Что мне делать с тобой, разбойник? Повесить
тебя —жалко, сослать на каторгу — мало. Не могу при
думать...
Перепуганный матрос таращил глаза на Бирилева,
а тот, натешившись, неожиданно менял гнев на ми
лость:
— К счастью твоему, вижу по твоей морде, что ты
можешь исправиться по службе. В следующий раз, ка
налья, не попадайся. Немедленно прикажу накинутъ пет
лю на шею и подтянуть 'к рее.
И совал матросу двугривенный.
Бирилев надеялся не столько на современную технику,
сколько на несокрушимый дух русского моряка. Для
него было большое удовольствие, если офицеры пригла
шали его на обед в свою кают-компанию. Тогда он
целыми часами рассказывал им о своих морских приклю
чениях, о столкновениях с адмиралами Макаровым и
Верховским, при этом по обыкновению сильно привирая
и хвастаясь своими познаниями военно-морского дела. Во
время разговора у него постоянно прорывалась фраза:
— Я как боевой адмирал...
Однажды сидевший с ним вместе за столом мичман
Рощаковский спросил:
— Позвольте, ваше превосходительство, узнать, в
каких боях вы участвовали?
Бирилев покраснел и ответил враждебное
— В боях я не бывал, но все мои стремления на
правлены к боевой подготовке нашего флота, чего у
других адмиралов нет. Вот что дает мне право называть
себя боевым адмиралом.
Во флоте Бирилев прославился главным образом co
ll
