Интернациональный центр больше не сущест
вует, — выступает один из бывших «авторитетов» под
полья. — Мы предоставлены самим себе, и поэтому
будем сами заботиться о своей судьбе. Всем имеющим
оружие нужно небольшими группами пробиваться к Эр
фурту. Это — единственный выход из окружения, а там
каждый найдет свою дорогу.
На трибуну вскакивает Сергей Котов. Даже из-под
очков виден его сосредоточенный, напряженный взгляд.
— А дети? А старики? А инвалиды? А те, что оста
лись внутри лагеря и, не имея оружия, надеются на на
шу защиту? А несколько тысяч больных в госпитале Бу-
хенвальда? Что же, по-вашему, их следует бросить на
растерзание врагу? Да кому нужна ваша помощь, если
вы решаете прорываться отдельными вооруженными
группами? Это же породит неорганизованность, «вольни
цу», а отсюда и мародерство, и провокации под нашей
маркой, и черное пятно на честь советских людей, кото
рую мы так упорно защищаем!
Пока говорит Сергей, я подзываю Ленчика, не рас
стающегося со своим благоприобретенным мотоциклом.
— Какая рота сейчас на отдыхе? — тихо спраши
ваю я.
— Четвертая, — следует быстрый ответ.
— Сейчас же — в ружье. Незаметно, через сады, со
средоточиться вон за тем забором, — и я показываю на
возвышающуюся над лугом каменную ограду, опоясы
вающую виллы бывшего эсэсовского командования.
— Щелокову с танком немедленно вон в тот лесок.
Пусть ждет моего сигнала. Смирнову — ни слова!
Сердито взревев мотоциклом, Ленчик исчезает. А
бывший «авторитетный» товарищ в это время возражает
Сергею.
— Мы знаем твой пуританский фанатизм, но не же
лаем его поддерживать. Ты ордена добиваешься, а мы
желаем сохранить свою жизнь. Какими путями мы этого
добьемся — это наше дело, и не советую никому стано
виться на нашем пути. Кто хочет оставаться, чтобы за
щищать жизнь «доходяг», пусть остается, но их судьба
меня больше не интересует, и я умываю руки...
— Вот, вот! Вот именно! — перебивает Сергей. —
Твои руки как раз сейчас в этом нуждаются, потому что
от них пахнет кровью предательства.
223
