— Долой!!! Протестуем! К Эрфурту! — ревут не
сколько голосов и вдруг стихают. Я стою в общей толпе
около трибуны и не замечаю, откуда появляется подпол
ковник Смирнов. Вот он поднимается на трибуну и очень
спокойно вскидывает руку. Говорит он негромко, но слы
шат его все.
— А кто вы такие, чтобы протестовать? Против чего?
Против кого? Против тех, кто сейчас в обороне защищает
жизнь всего лагеря, в том числе и вашу, — повернув
шись спиной к толпе, через плечо тихо бросает:
— Приказываю: сейчас же, немедленно, сложить
оружие. Вот около этой трибуны, — и, устало ссутулив
шись, спускается по лесенке.
Мне со своего места видно, как по каменной ограде
с независимым видом прогуливается мой верный Лен
чик. Затихшая от неожиданности толпа опять начинает
волноваться. Опять раздаются отдельные голоса, воз
буждая колеблющихся, щелкают затворы винтовок.
— Долой!!! Арестовать Смирнова!! Долой Котова!
На Эрфурт! На Эрфурт!!!
— Сложить оружие! — кричу я, вскакивая на трибу
ну. — Выполнять приказ! — и сверху мне видно, как
опускаются в толпе несколько вскинутых было винтовок.
Тотчас же широкая каменная изгородь над лугом още
тинивается сотнями стволов винтовок вперемежку с на
скоро установленными пулеметами, а с противополож
ной стороны из-под сени буков, как игрушечный, резво
выскакивает танк. Это бойцы сорок четвертого блока. И
вот плетутся в лагерь разоруженные и пристыженные
«сторонники мятежа».
На следующий день в Бухенвальд вошли регулярные
части американской армии, а с ними административные
службы и похожие на комаров тучи корреспондентов.
Как же эти американцы не похожи на тех, с которыми
мы недавно встретились на лесной поляне недалеко от
лагеря! Та же нация, но до чего разные люди.
— Проволоку восстановить. На вышках поставить
своих часовых. Арестантов разоружить! — гласит пер
вый приказ капитана Петера Балля, командующего
частью, расположиршейся на горе Эттерсберг.
— Как вы на это смотрите, товарищи? — спраши
ваю я своих командиров.
л
224
