глазели на убогую сцену и слушали всё то, что
с неё преподносили нам. Сознательные матросы
слушали вое это с таким отвращением, как будто бы
заставили их жевать гнилую, с тухлым запахом,
пищу. Лишь немногие из публики смеялись. Впе
реди развалился на стуле лейтенант, которому
было поручено следить в этот вечер за порядком.
Ему было скучно — он часто зевал, широко рас
крывая рот и лениво посматривая на сцену. Н а
лево, привалившись к деревянной стене манежа,
стояли патрульные матросы при палашах.
На моё плечо легла чьдсуо рука. Я поднял
голову и увидел улыбающегося Захара Псалты-
рёва. Он тихо заговорил:
— Слыхал, как нашего брата, вестового, про
дёрнул один ферт? Всё за дурачков нас считают.
Сам ой идиот! Воли кет — поддал бы я ему коле
ном ниже поясницы, чтобы -он кувырком полетел
со сцены.
Во время короткого антракта, гуляя в манеже,
я
немного успел поговоритъ с Псалтырёвым. Он
с печалью сообщил мне:
, — Барина-то моего отставили от командования
броненосцем. А ведь как здорово было поставлено
дело на «Святославе», Лучший корабль во всём
флоте. И благодарность адмирала не помогла. З а
что, спрашивается, такая напасть на человека?
Подвёл командира граф «Пять холодных сосисок».
Он каким-то родственником приходится великому
князю. Наверное, бывают и умные графы, а у
этого ничего нет, кроме спеси. И всё-таки отом
стил командиру. Мне об этом сам барин расска
зывал.
^
— А как твои науки? —*спросил я.
— Барин достал мне алгебру. Зубрю в свобод
ное время. Трудное это дело, но обязательно её
одолею. Он мне дал ещё учебники по географии,
158
