прыгали*, и на траве кувыркались. Женщины х о
хочут, а офицеры ещё пуще выкидывают всякие
номера. Потом они парами разошлись в разные
стороны и скрылись в кустах.
Я остался один у костра. Живот у меня набит
так туго, что можно было бы на нём блоху раз-
давить. Ведь я один уничтожил пищи столько,
что её хватило бы накормить целую семью. Улёгся
я на травке и думаю о господской жизни: во что
им обойдётся одна только эта гулянка?
Д ол го офицеры и барыни пропадали, наконец,
возвращаются — сначала одна пара, затем другая.
Я смотрю на женщин — причёски у ‘них спутаны,
платья смяты. Всё мне понятно. Н о моё дело ма
ленькое— знай прислуживай. Опять все принима
ются за выпивку. Пожилая барыня, видно, надое
ла Мишелю. Начинает он ластиться к моей
барьгне: то тихонько от других обнимет её, то
руку у неё поцелует. А она, видать, ничего про
тив не имеет: улыбается ему и смотрит на него
скоромными глазами. Мичман Володя заметил это
и сквозь зубы процедил:
— Я очень прошу тебя, трехаршинный джентль
мен, умерить свои порывы.
Лейтенант рассмеялся:
—* Ревнуешь, мальчик?
Володя сразу заіпузырился и даже побледнел.
Слово за слово, пошла у них ругань. Стали они
называть друг друга на «вы». Володя уличил М и
шеля, что тот всегда норовит покутить только на
чужой счёт, и назвал его нечистоплотным. Л ей
тенант окрестил мичмана прыщом из адмиральской
семьи. А тут ещё и барыни сцепились между с о
бою. И чего только они не наговорили одна д р у
гой. «Деточка» бросила моей барыне:
— Вы только третий годчзамужем, а уже десять
любовников сменили.
66
