—* Это не жена капитана первого ранга Лезви-
на, а это...
И точь-в-точь повторил его слова.
Барыня вбежала в кабинет и завизжала:
— Мерзавец! Старая калоша! Учишь вестового
ругать меня?..
А я тем временем махнул на кухню, захватил
свои (вещи и понёсся в экипаж. Что теперь мне
будет, сам не знаю. Боюсь, изувечит, окаянный.
Псалтьіірёв попросил у меня зеркало, посмотрел
на своё отражение и промолвил:
^ —* Как живописец размалевал мою карточку.
Ну, ничего— заживёт. А всё-таки я здорово на-
мордовался на господских харчах. Теперь при
дётся на полпудика убавиться в весе.
И сразу же рассердился:
— Дурак он, старый дурак, барин-то мой! Что
бы ему вернуться домой часика на два позже?
Тогда бы все были довольны: и я, и барыня, и
лейтенант, и больше всех — сам барин. Так нет
же, принесла его нечистая сила не во-время.
VIII
С осени, после кампании, большинство матросов
было распределено по разным школам. Из этих
школ выходили судовые специалисты: комендоры,
минёры, гальванёры, кочегары, машинисты, мин
ные машинисты, сигнальщики, рулевые. Кроме то
го, были ещё школы для унтер-офицеров тех же
специальностей, а также для содержателей казён
ного имущества и строевых унтер-офицеров.
Захар Псалтырёв ни в одну из них не попал.
Его зачислили в расхожее отделение. Это озна
чало, что он (и другие, подобные ему) должен
выполнять работы, какие ежедневно назначает
фельдфебель: пилить дрова, убирать с экипажно-
70
