не больше одной мили, находился разведочный отряд,
состоявший из трех крейсеров: «Светлана», «Урал»
ц
«Ряж
аз».
Всего к этому времени
у
нас осталось 38
суков.
В такой соединенной массе эскадра наша приближа
лась к Корейскому проливу. Поведение адмирала Роже-
етвенекого многих из нас удивляло. С преступным рав
нодушием он относился к противнику, не проявляя к
нему никакого любопытства. В самом деле —три крей
сера, выдвинутых вперед, и два крейсера, державшихся
до сторонам колонн, не могли считаться за серьезную
разведку. Они расширяли круг наших наблюдений
только на одну-две мили. Таким образом, наша эскадра
шла вперед как бы с завязанными глазами.
' Боцман Воеводин, кивнув головою на эскадру, шеп
нул мне:
— Уродинчаег наш адмирал.
В этот момент появился на мостике лейтенант Гире.
Я спросил его:
— Говорят, ваше благородие, что мы направились в
Корейский пролив?
— К сожалению, да.
— Значит, его превосходительство избрал для эс
кадры более прямой путъ?
Лейтенант Гире пожал плечами и промолвил разоча
рованно:
— Ничего не понимаю. Странно все это і.
‘ Впоследствии выяснилось, что не только командиры су
дов, но даже младшие флагманы не знали, каким проливом
поведет Рожественский эскадру. Это держалось в величайшем
секрете от непосредственных участников похода на Дальний
Восток. Но зато точно знали путь нашей эскадры в Петербур
ге, знали за несколько месяцев до сражения. Старший флаг-
офицер, лейтенант Свенторжецкий, в частном письме, адресо
ванном какому-то Павлу Михайловичу, писал из Новей-Бэ:
„Мы понесем немало потерь, которые еще увеличатся при
прорыве мимо Цусимы, базы японскою флота". Это письмо
не полностью, без указания адресата, напечатано в 6-й книге
„Русско-японская война", стр. 138—145,
344
