баяне, и это обстоятельство чуть ли не стало для него
роковым.
— Спасибо, Валентин.— всхлипывает парень, выти
рая кровь с разбитых губ.—Обидно же... от своих,—-и ои
сокрушенно машет рукой и вдруг с чувством добав
ляет: — Я этого тебе не забуду, Валентин. Может, еще
встретимся.
И мы действительно вскоре встретились. После по
бега из штрафной команды «Риппах», невдалеке от го
рода Вейсенфельс, откуда нам. удалось увести с собой
всю команду, 32 человека, нас опять привезли в Хартс-
мансдорф. На этот раз на двери нашей одиночки в кар
цере черной краской нарисовали крест и обычную за
движку заменили громадным замком. И мы, и другие
заключенные карцера твердо решили, что на этот раз
наша песенка спета. Сколько хорошей человеческой за
боты и внимания уделяли нам остальные заключенные
в эти дни! Пользуясь любой возможностью, в наш «вол
чок» совали и табак, и сигареты, и спички, и хлеб, а
французские беглецы даже шоколад и конфеты. Долги
ми, бесконечно долгими показались нам две недели в
ожидании смерти. На куске хлеба и кружке воды без
горячей пиши и воздуха мы окончательно ослабли и еле
волочили ноги, когда нас вывели из камеры в служебное
помещение. Три рослых молодчика в гражданской одеж
де с особой тщательностью обыскали нас, прощупав каж
дый шов одежды. Отобрали все до носового платка и
личного номера включительно.
Лучи солнца резанули по отвыкшим от света глазам,
и снова полная темнота. Нас втолкнули в тюремную ав
томашину. На обитом железом полу, кроме нас с Ива
ном, скорчились еще четверо. Двое из них совсем рас
кисли в ожидании смерти, один молчит, но четвертый с
жаром хватает мою руку и горячо шепчет:
— Валентин? Вот здорово! Я думаю, как только вы
ведут из машины, сразу в разные стороны. Пусть гады
стреляют на бегу.
■ Оказывается, это Ленчик Бочаров, незадачливый бая
нист, которого чуть не убили, приняв за полицая. Ре
шили действовать по обстановке. Но бежать в тот раз
нам не пришлось. Из машины нас высадили во дворе
гестапо, и из военнопленных мы превратились в арестан
тов.
105
