Хороший боевой паренек Ленчик Бочаров с тех пор
почти не расставался со мной, всюду стараясь сделать
для меня что-нибудь хорошее. Вместе со мной он бежал
из гестаповской тюрьмы в городе Хемнице и Rcero двумя
месяцами позже меня оказался в Бухенвальде, а «все
могущий» Николай Кюнг по моей просьбе перевел его
на мой 44-й блок
Ленчик был рязанцем, но за ним укрепилась кличка
Курский Соловей, по-видимому, за его живой неунываю
щий характер и раздобытую где-то двухрядную гармонь.
Часто вечерами эта гармонь своими задушевными пере
ливами уносила измученных людей из тесных бараков
Бухенвальда на широкие просторы Родины, к родным
полям и перелескам Рязанщины, к садам Украины, к бо
гатырским лесам Сибири. Очень хорошими, отрадными
были эти часы, и, может быть, благодаря этому Ленчика
особенно любили.
В один из летних, на редкость солнечных дней в бло
ке заканчивалась уборка помещений. Работали и шту-
бендинсты, и больные, и освобожденные от работы по
«шонунгу», и особенно старались «кантовщики» во главе
с Ленчиком.
Через распахнутые окна лучи июньского солнца лас
кали чисто протертые столы, скамейки и светлыми за
платами лржились на еще мокрые после мытья полы.
Вернувшийся из умывальника Ленчик, повесив поло
тенце, погладил чистой рукой блестящую черным лаком
гармонь, стоящую посредине стола, и просительными
глазами посмотрел на меня.
— Валентин... Разреши немножечко?
— Не надо, Ленчик. Окна открыты. Пусть провет
рится помещение.
Вздохнув, Ленчик переставил гармонь к самой стенке
и заходил по комнате, явно не зная, на что употребить
время, неожиданно оказавшееся свободным. Не только я
заметил, как он несколько раз подходил к своей гармош
ке, переставляя ее поудобнее, как во время бесцельной
ходьбы по комнате его глаза все время тянулись к ней
же.
— Хай сыграе хлопец. Тихесенько, — пробасил из-за
крайнего стола украинец Осипенко, удобнее устраивая
на груди больную забинтованную руку. И я сдался,
106
