дукторов, заливчатой трелью рассыпаются свистки лагер-
шутцев, кричат блоковые, делая свирепое лицо, им ста
рательно вторят штубендинсты.
— Ауфштейн! Подъем! Вставайте! Быстро! —Опять
глухо шумит и шевелится многотысячный муравейник
полосатых людей, опять начинается очередной день, оче
редные мучения, очередные издевательства.
Обычным порядком распределены порции хлеба, раз
лит по мискам мутный «кофе». Обычным порядком более
бережливые завертывают часть своего скудного пайка в
чистые тряпочки «к обеду», а менее расчетливые смета
ют со стола и отправляют в рот последние крошки су
точного рациона. Минут десять остается до построения
на утреннюю поверку и развода на работу, как вдруг
опять надсадно ревут рупоры:
— Внимание! Внимание! Заключенные номера такие-
то и такие-то немедленно должны явиться к щиту номер
три. Немедленно! Сейчас же! Блоковым обеспечить явку.
Команда повторяется дважды. Вызвано шесть номе
ров, и, хотя для меня в этом нет ничего неожиданного, по
спине ползут противные мурашки страха.
Мой помощник, Данила, хватает со стола мою и свою
пайки хлеба и бежит к выходу. Среди флигеля толпятся
собирающиеся на работу люди. Они мирно переговари
ваются, переругиваются и не подозревают, какой «спек
такль» готовят им эсэсовцы для того, чтобы лишний раз
продемонстрировать их обреченность. Как обычно, меня
о чем-то спрашивают, и по удивленным взглядам пони
маю, что отвечаю невпопад. Мозг назойливо сверлит
одна мысль: «Что делать? Что делать?»
Возвращается Данила и очень бледный подходит ко
мне, чтобы что-то сказать, но лицо его искажается стран
ной гримасой, сильно дрожат губы, и он, махнув рукой,
опрометью выбегает в пустую спальню. Звучит обычная
команда к построению на утреннюю поверку. Сбежав по
лестнице, я еще успеваю заметить, как шесть человек в
полосатой одежде, строем по два, в сопровождении бло
кового идут к браме. Неподалеку с безучастным видом
прогуливается эсэсовец.
— Держись, ребята! Ведь мы — русские, советские! —
кричит кто-то из открытого окна второго этажа. Один
из обреченных оглядывается, и бледное в кровоподтеках
лицо освещается улыбкой.
не
