дений. Да и не имеет смысла рисковать. Уберешь одну
гадину, на его место еще десять найдется.
— Черт-те что! Прямо технология какая-то разрабо
тана, как на хорошей фабрике.
— Ну, если учесть все способы уничтожения в Бухен-
вальде, то это уже будет, пожалуй, не фабрика, а целый
комбинат. Комбинат смерти. А ты о «хитром домике»
слыхал что-нибудь?
— Немного слышал. Знаю, что там уничтожают лю
дей каким-то особым таинственным способом.
— Вот то-то же, что таинственным. Теперь это уже не
составляет тайны. Хитрость «хитрого домика» уже рас
секречена, но это ничуть не мешает им пользоваться этой
«технологией», как ты говоришь. Ты сам-то этот домик
видел?
— Видел, конечно. Я же первое время в штайнбрухе
работал, приходилось проходить невдалеке. Ничего осо
бенного, на обычную конюшню похож.
Правильно. Это и была конюшня, где Ильза Кох
верховых лошадей держала.
Из его рассказа возникает еще одна картина, мрач
ная, как кошмар, и невероятная, как бред сумасшед
шего. Оказывается, напуганные отпором первых русских
военнопленных, не пожелавших умирать без сопротивле
ния, эсэсовцы разработали новый способ уничтожения,
исключающий всякую опасность для палачей.
Я словно вижу, как очередную группу новичков, под
лежащих немедленному уничтожению, минуя лагерные
ворота, подводят к «хитрому домику» и загоняют в пер
вое помещение. Большой зал блестит чистотой и элек
трическим светом, на стенах медицинские плакаты и на
глядные пособия, обслуживающий персонал в белых ха
латах и почему-то неистовая музыка из нескольких ре
продукторов. Каждый, считая, что попал на обычный
медицинский осмотр, спокойно раздевается, заботливо
связывает одежду для дезинфекции. К столу «врача» вы
страивается длинная очередь голых людей, словно де
монстрирующих свои скелеты, обтянутые дряблой кожей.
Человек за столом очень участливо расспрашивает, на
что жалуется его пациент, чем болел в детстве, все от
веты записывает в специальную карточку, ослушивает
и по одному, через узкий коридор, пропускает в следую
щее помещение. Из противоположных углов полутемного
144
