зала в глаза вошедшего бьет свет прожекторов. Ничего
не подозревающего человека ставят на обычные меди
цинские весы, записывают вес, подводят к обычному, на
первый взгляд, измерителю роста, ставят вплотную к
рейке, подвижная планка касается головы и... человек
перестает существовать. Кто же может предполагать,
что вместе с планкой движется и вмонтированный в нее
пистолет, жадным стволом нащупывая затылок? Не
громкий звук выстрела малокалиберного оружия заглу
шается музыкой, труп через люк падает в подставлен
ную вагонетку, а к ростомеру ставится другой человек,
не догадываясь о судьбе своего предшественника. Ми
нута — труп. Еще минута — еще труп. Наполненные в а
гонетки транспортируются в крематорий, на их место
подставляются новые. И так до последнего человека.
— Ну, кажется все,—улыбаясь, потирает руки «врач»
с удовлетворенным видом хорошо поработавшего чело
века.
— Да, под музыку-то лучше получается, — смеется
его коллега, стягивая белый халат с эсэсовского мун
дира.— Не зря говорят, что медицина —самая гуман
ная наука.
Самая гуманная наука... Самая гуманная, если она
в руках людей. Еще в 1941 году в Бухенвальде появил
ся вылощенный, самодовольный эсэсовский офицер—
доктор Шулле. В кармане у него лежал приказ Гиммле
ра о создании в лагере «гигиенического института». И
вот большой двухэтажный корпус 46-го блока пугает про
ходящих зловещей замкнутостью и бельмами закрашен
ных окон, таинственно выглядывающих из-за высокого
забора. Деловито снуют медики и научные сотрудники,
прибывшие из Берлина, в госпитале проводятся меди
цинские осмотры, исследования, отбираются какие-то
люди, направляются в блок № 46 и бесследно исчезают.
Что происходит там, за глухими стенами? На какое
новое злодеяние решились фашисты, даже медицину
превратившие в свою пособницу?
Просторная палата сияет стерильной чистотой и ма
товым светом. Тринадцать новичков накормленных, вы
мытых, облаченных в чистое белье и мягкие пижамы чув
ствуют себя неуверенно в этой необычной для лагеря
обстановке.
10 В. Логунов
145
