По дороге, ведущей к княжескому имению, и
по сторонам ее, растянувшись на большое растоя-
ние, беспорядочно движется ватага людей и повозок. Среди мужчин, обросших бородами, много
женщин и детей. Здесь-же гласные земства, члены
земельного комитета—народ все серьезный и обстоятельный; искалеченные, и хромые солдаты
с орденами на груди, еле ковыляющие старики и
старухи. Все смешаны в одну пеструю толпу,
у всех одно желание ухватить побольше добра
в имении. Мелькают зипуны, халаты, шубы, тулупы, чуйки, военные шинели.
Впереди несут красное знамя с надписью:—
„Земля и воля", и бестолково, разноголосо, сбиваясь и путаясь, поют революционные песни. Звонят во все колокола. Это уже не тревожный гул
набата, а веселый, переливчатый перезвон, так
хорошо гармонирующий и с ясным днем, и с бойким говоров, смехом ребятишек. Однако, взрослые
почему-то хмуры, шагают и едут медленно, понурив
головы, чувствуя, что не так нужно подходить
к разрешению этого дела. Многие, быть может,
не прочь бы остановиться, вернуться назад, но там,
впереди, в одной только версте расстояния, слишком соблазнительно вырисовывается огромнейшее
имение с многочисленными постройками, с гигантскими трубами винокуренного завода. И люди,
украдкой, жадно, но в то же время трусливо и
с какой-то глубокой затаенной ненавистью смотрят
