и странно махая рукой, подпрыгивая, побежал
вдоль улицы.
— Тю-тю ... го-го-го...—загудела толпа, смеясь и
свистя. Пробежав саженей двадцать, Савка упал ничком на землю, раскинув руки и подергиваясь. Изо
рта и левого уха текла кровь.
— Деньги даром не пропали!—произнес солдат
и, заржав, пошел в избу.
Около Савки молча сгрудился народ. Прибежала
жена и, склонившись над мужем, завыла во весь
голос, за нею подбежали дети Савки и тоже заплакали. — Дышит—отлежится,—тихо заявил кто-то.
Жена выпрямилась, грозясь на дом Колдобиных.
— Что ты наделал, кобель бессовестный?...
Лопни твоя утроба!..
С помощью соседей она потащила мужа домой.
В избе сначала встревожились, но за выпивкой
скоро забыли о пастухе, и только Захар как-то
серел, слушая сына, который все рассказывал, ломаясь: — Объявил это нам ротный: жиды бунтуют,
против веры православной идут. Пригнали нас
в город. А там такая кутерьма идет, что просто
беда: вольные из жидов месиво делают. А те бегают, визжат, что-то гавкают. Не стерпели и наши
молодцы... Эх , тут и рассказать-то нельзя: уж
больно уморительно...
Некоторые засмеялись.
