40
-
делями. Шум усиливался, даже и на улице под
окнами орали песни, плясали.
Солдат тяжело вылез из-за стола и, размахивая
руками, громко заявил:
— Петр Захарыч докажет вам, почем сотня
гребешков и все прочее!..
— Вот так воин!—раздавались голоса. — Этот
сокрушит.
— Федор, откроем мелочную лавочку, а?—расставив ноги и взяв фертом руки, обратился Петр
к брату.
— Жарь, Петро!—отозвался тот,—Жамки будем
есть! Эх, разлюли малина!..
— Неужто можешь?—спросили мужики.
— Я*то! Да я все ваше село куплю—и с вами
и вашими потрохами! Вы думаете—теперя я, как
вы навозники?
Он достал из бокового кармана толстый новенький бумажник и начал вытаскивать из него одну
за другой радужные кредитки.
— Вот они настоящие царские!
Все так и ахнули от удивления, а у многих дух
даже захватило.
Послышались восклицания:
— Деньжищ-то сколько, мать ты моя честная!
— Пять, гляди, сотельных-то!
— Да еще, кажись, есть!
За окнами было слышно блеяние овец и мычание коров: поднимая дорожную пыль, возвращалось с поля стадо. Солнце утопало в огненной
