щался. Вероятно, он производил для нас разведки. А
восьмого апрели контр-адмирал Жонкиер заявил Роже-
сТвевскому, чтобы мы в течение двадцати четырех ча
сов покинули территориальные воды французской ко
лонии. После разгрома русской армии под Мукденом
Франция еще меньше стала считаться с нами и, под
даваясь требованиям Японии, вышибала нас даже из
самых глухих своих владений бесцеремонным образом.
На следующий день все боевые суда эскадры вышли
в море. В бухте остались только транспорты и крей
сер «Алмаз», чтобы покончить с погрузкой угля. На
«Алмазе» теперь поднял брейд-вымпел заведующий тран
спортами капитан 1-го ранга Раддов, а контр-адмират
Энквист перенес свои флаг на крейсер «Олег».
Четыре дня эскадра болталась на просторе, то сто
поря машины, то давая тихий ход кораблям, чтобы
сохранить хоть приблизительный строй. Все время дер
жались в виду бухты Камрань. Это было самое неле
пое каше скитание. Тем временем РОжествекскнй сно
сился через Сайгон по телеграфу с Петербургом. Те
перь более определенно выяснилось, что где-то здесь
мы должны встретиться с эскадрой Небогатова. Кроме
того, пришлось ждать разгрузки пароходов «Ева», «Даг
мара»
іи «Ns
3», доставивших из Сайгона провизию,
уголъ, припасы.
Наблюдая жизнь на корабле, я все больше удивлялся
бессилию командного состава удержать власть над
своими подчиненными. Бывало, стоило только услышать
«Все наверх» — и сотни людей бросались к трапам,
сшибая друг друга. А теперь при срочных авральных
работах многие матросы с такой же поспепшосрью
летели с верхней палубы вниз и прятались по трюмам.
Даже молодые матросы перестали бояться начальства.
Вспомнилось, как я, будучи новобранцем, смотрел на
морских офицеров. Мое знакомство с ними началось в
Кронштадте, где я был водворен в один из флотских
экипажей. До этого я встретил в Петербурге каких-то
кавалеристов, прогарцевавших по улице на сытых и
281
