вали, заправляли свои койки, наскоро пили пай с черным
хлебом и целым взводом в сорок человек становились
в своей камере на гимнастику. Инструктор командовал,
а мы выкидывали руки вперед, вверх, в стороны, вниз.
Против гимнастики ничего нельзя было бы возразитъ,
если бы ею не злоупотребляли. А нас, например, за
ставляли проделывать бег на месте с выкидыванием
колен то вперед, то назад, до тех пор, пока не только
все белье становилось мокрым от пота, но и разбитые
подошвы сапог промокали насквозь. Еще труднее было
выполнятъ «лягушечье путешествие». Заключалось оно
в том, что все сорок человек опускались на корточки
в затылок друг другу и, выставив руки вперед, пры
гали вдоль стен камеры, по нескольку раз огибая ряды
коек. Тут все зависело от настроения инструктора.
Если он был не в духе, то это глупейшее прыганье
затягивалось, и тогда глаза застилались зеленым тума
ном. Некоторые новобранцы не выдерживали такой
пытки к падали.
— Отяжелели, окаянные, с мякинным брюхом!—-ре
вел инструктор и подбадривал падающих пинком.
Потом вас выгоняли на двор. Там учились маршировке,
всяким захождениям, поворотам, ружейным приемам,
бегали по двору. Инструктор говорил нам:
— Если я скомандую «Смирно», эго значит — не
дыши, замри. Забудь, как отца и мать зовут и только
слушай, что дальше последует от меня.
Вообще он относился к нам так, как будто мы были
для него заклятыми врагами.
После обеда наступал короткий отдых, но иногда в
это время заставляли нас пилить и колоть дрова. Потом
опять выгоняли на двор для маршировки. Вечером,
поужинав, мы, измученные и отупевшие, рассаживались
по койкам в камере и занимались словесностью. Из
нее мало мы черпали знаний. Главный упор делался
на дисциплину, на чинопочитание, на верность царю.
Заучивали имена царствующего дома и фамилии началь
ства, начиная от командующего флотом и кончая рот-
283
