цера, взмахивает рукой. Мгновенной вспышкой блеснул
солнечный зайчик на отточенном лезвии ножа, и эсэсов
ский офицер, взмахнув руками, медленно оседает на
землю. Еще никто не может сообразить, что произошло,
и Юрий, используя эти секунды замешательства, наот
машь ударяет ножом в горло солдата-эсэсовца. Но уже
строчат автоматы опомнившихся охранников, и Юрий
медленно валится на бок рядом с двумя эсэсовцами. А
автоматы бьют и бьют, расщепляя доски щита № 3...
Без обычной четкости проходит утренняя поверка, и
даже, когда звучит команда «Митцен ауф!», большин
ство голов остаются непокрытыми.
Кроме штубендинстов, на флигеле «С» живет Костя
Тимусов. Ребята беззлобно дразнят его «красноштан
ным» или «кипарисовой клизмой». Дразнят потому, что
он музыкант знаменитого бухенвальдского духового ор
кестра, носит красивую форму: красные галифе и темно
синий китель, расшитый узорами из золотых шнуров.
Кроме того, он уже всем и по нескольку раз рассказывал,
что его инструмент самый благородный после, скрипки
и что делается он только из кипарисового дерева. Костя
играет на кларнете, очень любит иностранные слова по
сложнее, значение которых не всегда понимает сам, и
очень много ест. Так как пища в Бухенвальде — вещь
крайне дефицитная, то Костя всегда бывает очень го
лоден. Голодны все, но у Кости это как-то ярче выра
жается, и если при помощи знакомого повара удается
на кухне «организовать» лишний бачок брюквенной ба
ланды, то Костя первый претендует на «добавку».
— Ты понимаешь, Валентин, аппетит — это характер
ная особенность всех духовиков. Все, кто играет на ду
ховых инструментах, очень много едят. Причем не важ
но, что едят, лишь бы побольше. Выдуваемся, ничего не
поделаешь.
— Ну, а дома ты когда-нибудь наедался досыта? —
спрашивает его кто-нибудь.
— Вот этого не помню. Очень давно было. Помню
только, что очень много ел, —и смеется, показывая бе
лые ровные зубы.
В один из июльских дней ко мне на сорок четвертый
блок, с риском быть избитыми, пробрались два штубен-
U 8
