— Ребята, да вы что? Вы за кого меня принимаете?
Я капитан Красной Армии, а вы мне черт знает что при
шиваете, — голос сразу становится хриплым, в нем слы
шатся нотки смертельного ужаса, заискивание. Но этот
голос! Это его голос. У меня уже не остается сомнения,
и я только сейчас замечаю, что пришедший с Николаем
немец тоже волнуется, бессознательно сжимая рукой мой
локоть.
Выходит Иван и молча ведет меня за угол. Свет фо
нарика бьет в лицо, я зажмуриваю глаза и ничего не
вижу.
— Знаете этого человека? — спрашивает Николай.
Открываю глаза, пытаюсь присмотреться к свету и'
все равно ничего не вижу в темноте.
— Нет, — слышится хрипловатый ответ. — В первый
раз вижу.
— А ты его узнаешь? — луч фонаря переметнулся в
другую сторону, и я вижу только ладонь руки, тыльной
стороной закрывающей от света лицо.
— Опусти руку, гад! — зло шипит Василий, отдерги
вая его руку от лица.
Он почти не изменился за это время, бывший капитан;
Симонов. Та же статная фигура, та же выправка кадро
вого офицера, только вместо спокойного властного выра
жения все лицо его выражает сплошной вопрос. При
щуренные от света глаза силятся разглядеть мое лицо.-,
чтобы определить, чем оно может ему грозить.
— Я его узнал еще тогда, когда был там, за углом.
По голосу. Этого забывать нельзя.
— Валентин?! — вскрикивает Симонов и закрывает
лицо ладонями.
— Что, узнал? — спрашивает Николай. — Говори,
Валентин!
И я рассказываю, как я встретился с этим человеком:
в лагере военнопленных в городе Луге, как он провалил
подготовку к побегу, как предал нас в лагере около лат
вийского городка Режица.
— Правду он говорит?
— Нет. То есть частично правду. Я действительно;
Симонов. Нужно было изменить фамилию, потому что я
не хуже их.— Кивает в мою сторону, по-видимому, под
разумевая всю нашу группу. — Я тоже кое-что делал, и
я не предатель. Валентин ошибается, он не в курсе дела.
!9U
