холодели ноги, давило грудь. Нижняя часть тела
постепенно умирала. Это он ясно сознавал. Потом
начала раздуваться голова, глаза полезли на лоб.
Вокруг него завертелись люди—мужики, бабы, ребятишки, солдаты, поп с дьяконом, запрыгали,
в дикой пляске и заржали, как лошади. И все
сразу куда-то исчезли. Остался один только медведь, большой лохматый. Он схватил Потапа, затащил в тесную берлогу и навалился на него своим
тяжелым телом. А лицо у медведя было человечье
с большими усами. Близко заглядывал в глаза
Потапу и несуразно тряс головой. Наконец, зажал
ему лапой рот и стал плеваться, не давая смотреть...
Наступил непроглядный мрак.
Кротов тряхнул головою, устало оглядел землянку и трех мужиков.
— А где Трифон?
— Да ничего с ним не вышло: задохся паря...
Ну, мы его и оставили в могиле...
Потапа нарядили в рубашку и штаны, успевшие
за это время подсохнутц, и начали советоваться,
куда его теперь спрятать.
— Знаете что?—заговорил вдруг рыжебородый.
— Ну? — Отвезу*ка я его к брату Якову, что лесником служит в Ершовом лесничестве. Сорок верст
до него. Ни один супостат не заглянет туда...
Все согласились с таким решением.
— Ну, отпетый, ты пока что сиди здесь и
грейся у огня, а я побегу в село за воронком
