И женщины, повинуясь непоколебимой воле капитана, сразу прекратили вопль.
Он подъехал к могиле ближе.
— Что—будете заниматься революцией?
— Простите...—сипела одна голова.—Отпустите...
Покрою все грехи...
— Гадина...—гневно хрипела другая, уставившись на капитана вылезающими из орбит глазами.—Скорпион!.. Изверг!
Прибылев отвернулся и, впервые теряя равновесие духа, громко заговорил с народом.
— Посмотрите
на вашу
революцию!
Она
в землю зарыта! Задыхается, хрипит, доживая
последние минуты! Конец вашей свободе!
Народу казалось, что в лице Потапа и Трифона
действительно погибла их свобода,
закопаны
в землю все их надежды, все упования на лучшую
долю, на радостную жизнь. Безнадежная скорбь
охватила сердца. Все старались взглянуть на могилу, но увидев страшное зрелище, тут же отворачивались. Там, на желтом песке, торчали две
головы, казавшиеся срезанными и брошенными
на землю. Но каждая из них продолжала жить,
поворачиваться лицом, искаженным и почерневшем,
как чугун, то в одну сторону, то в другую. Глаза,
налившись кровью и пучась, в последний раз
мрачно смотрели на окружающий народ, на мрачное
небо. Голова Трифона, разинув рот, задыхалась и
почти шепотом нроизносила безумные слова:
