лбом, с золотистыми
усами,
нахмурившись, принимало
такое выражение, как будто он решал трудную задачу.
Боцманы не могли не дружить со мной. Я зазедывал
воді;ой. А они оба слишком были сильны, чтобы удовле
твориться законной чаркой. Это ставило их в некото
рую зависимость от меня.
Я и раньше слышал о странных случаях, происходив
ших с «Орлом». Но теперь от боцманов я узнал об
этом подробнее. Павликов рассказывал мне густым ба
ритоном:
— Худая слава сложилась о нашем броненосце. Нача
лось это еще с Петербурга. Когда только «Орел» строил
ся, он чуть не сгорел ог пожара на Галерном острове.
А в 1903 году, будучи уже спущен на воду, он во время
наводнения полез было на берег. Едва удалось спасти
его. Этой весной привели броненосец & Кронштадт и
так же, как теперь, пришвартовали его правым бор
том к стенке. Швартовы были толсты и крепко завер
нуты за палы и кнехты на стенке. В тот же день по
чему-то начался крен на левый борт. К вечеру крен
дошел до тридцати градусов. Что случилось? Никто
ничего не знал. Легли спать. Вдруг ночью лопнули все
швартовы. Броненосец повалился набок. Загрохотали все
предметы, что не были закреплены. В батарейной палубе
загудела вода. Люди вскочили со своих коек и в одном
нижнем белье бросились к выходам. В темноте поднялся
невообразимый шум, гвалт. Всех охватила такая па
ника, как будто корабль взорвало миной. Выбрались мы
все на стенку, мало-помалу в себя пришли. Смотрим—
«Орел» наш совсем на боку лежит. Можно сказать, уто
нул без войны в своей собственной гавани. Хорошо, что
мелко было. И то все-таки потом две недели бились с
броненосцем, чтобы поднять его...
— Что же такое случилось с ним'? — спросил я.
Павликов только руками развел, но вместо него пояс
нил Воеводин:
— По-моему, непонятного тут ничего нет. Морской
канал между Петербургом к Кронштадтом недостаточно
36
