умное лицо и какое-то особое обаяние пожилого, пови
давшего жизнь и умудренного ею человека.
Высокий лоб, широкие скулы, чуть курносый нос и
очень внимательные серые глаза. Иногда эти глаза из
лучают отцовское тепло, разбрасывая к вискам лучики
добрых морщинок, иногда отливают непримиримой
ненавистью, но всегда в них чувствуется непреклонная
твердость и воля. Разговор в этом кругу постоянно вер
тится около военных событий.
Сам Иван Иванович Смирнов говорит мало, сухо кон
статируя факты, ничем не выражая своего к ним отно
шения. Незначительным на первый взгляд вопросом или
репликой он поддерживает разговор и дает ему нужное
направление.
Кому-то возражая, он спокойно говорит:
— Военная история доказывает, что непобедимых ар
мий не бывает. А немцы тем более не имеют сейчас осно
ваний кичиться своей непобедимостью. Провал блицкри
г а— это уже первое поражение, спутавшее все их карты,
несмотря на то, что тогда мы еще отступали. А пораже
ние на Северном фронте, а под Москвой и наконец на
Волге! Вот и в эти дни оставляется один населенный
пункт за другим, для выравнивания линии фронта. О чем
все это говорит?
— Это говорит о начале конца, —хрипловатым бас
ком констатирует Яков Никифоров.
— Это чей же конец ожидается? — угрюмо вопро
шает свесившаяся с верхних нао голова с завязанной
щекой. — Пока что-то будет, а нам здесь конец уже на
ступает. Попродавали всех еще в сорок первом, а теперь
хорохорятся. Командиры!
— Постой... Так что же, по-твоему, сейчас немцы из
Советского Союза- по собственному желанию бегут,—
ершится молодой паренек, —или их кто-то все же гонит?
— А ты, друг, кстати, немецкого языка не знаешь? —
обращается Яков к голове с подвязанной щекой.
— Ну, знаю. Третий год в плену. А что?
— Ла так, ничего. Я недавно читал в немецкой газе
те, что с 1 февраля 1943 года, со дня завершения окру
жения группировки Паулюса, введено обязательное изу
чение немецкого языка.
— Где? У нас в армии?—спрашивает кто-то.
26
