может быть, я стал бы с тобой разговаривать. Но сегод
ня мне почему-то твоя морда не нравится. Слишком она
круглая на общем фоне, —закончил Яков хрипловатым
баском.
Незнакомец не обиделся, очень спокойно сел на зем
лю около Якова и, положив руку ему на колено, нази
дательно, как учитель неуспевающему ученику, начал
объяснять:
— Голубчик, ты не прав. Я знаю, что сапрофит —это
почти то же, что и паразит. Спасибо хоть за маленькое
смягчение. Моя круглая морда мне самому не нравится,
но что поделаешь, если мой кацапский организм даже из
брюквы умеет извлечь все полезное. А поговорить нам
следует, не считаясь с нашими симпатиями или антипа
тиями. Ты мне тоже меньше нравишься после того, как
оставил в бане свои усы. Но все же я к тебе пришел и
терплю твои грубости.
Всегда молчаливый и сдержанный, мой товарищ Иван,
бесцеремонно взяв незнакомца за шиворот, поднимает
его на ноги и, скосив на меня глаза, спрашивает:
— Я наверно... провожу товарища?
— Отставить! — неожиданно властно бросает Иван
Иванович, и это привычное по армии слово производит
неожиданное действие. Незнакомец и Иван уже стоят по
стойке «смирно», Яков убирает с лица ироническую
улыбку, а я почему-то вынимаю руки из карманов.
— Садитесь, товарищи, —тихо говорит Иван Ивано
вич и, подняв перед собой указательный палец, продол-,
жает, упирая по-горьковски на «о»:
— Долг советского человека и мой жизненный опыт
обязывают меня в какой-то мере взять на себя ответст
венность и за ваши судьбы. Кроме того, это моя обязан
ность как старшего по званию. Плен не снимает с нас
наших солдатских обязанностей, поэтому прошу слу
шаться и... даже подчиняться. —Мы все, как по команде,
встаем.
— Садитесь, садитесь. Это ни к чему. А теперь давай
рассказывай.
Незнакомец усаживается около Ивана Ивановича на
место, предупредительно уступленное ему Яковом, уго
щает всех сигаретами, причем сам оказывается некуря
щим, и очень задушевно говорит:
30
