белая повязка; она закрывает нос, рот и всю щеку.
Видны лишь левый глаз, устремленный в потолок
и скула в темнорусой щетине. На повязке, против
рта, маленькое отверстие для дыхания. Из-под подушки торчит закрытая книга. Больной задумался
ничего не замечая вокруг. Удары грома напомнили
ему о последнем сражении.
— Ух, ты!—произнес больной вслух, чувствуя
ледяной холод на спине. Приподнявшись и скосив
лицо, он долго смотрит на свою левую, оторванную по колено, ногу, для чего-то трогая ее рукой.
— Ты что, Гаврила?—проходя мимо, обращается
к нему другой больной.
— Ничего... Так себе...
Водопьянов улегся на спину, угрюмо оглядывая
одним глазом палатку.
На соседней койке, болтая свесившимися ногами,
сидит солдат. У него переломан череп, поврежден
мозг. Наклонив повязанную голову, он уставился
мутными глазами в пол, чавкает большим черным
ртом, словно что-то с трудом разжевывая, и морщит свое изношенное бородатое лицо.
— ТьфуП. Как есть падаль...—сплевывая и крутя
головою, говорит он и снова начинает жевать.
Дальше лежит тщедушный пехотинец, которому
недавно отняли руку по самое плечо. Острая боль
не дает ему покоя. Он жалобно воет:
■— О-о-ой... Моченьки нет... Господи, умереть
бы„, А-а*а.„
