ная ширь сузилась, нахлобученная тучами, словно
лохматой папахой.
Военный порт еще не был окончательно оборудован.
Он расширялся и достраивался. Со временем он должен
будет заменить собою Кронштадт и стать первым
портам на Балтийском море и главной базой нашего
флота. А пока большое оживление было лишь в
Коммерческой гавани. Не замерзая зимою, она рабо
тала круглый год. Вот почему со всех кондов России
катились вагоны в Либаву, подвозя сюда экспортные
товары: хлеб, масло, жмыхи. А отсюда сотни пароходов
под флагами разных наций, наполнив грузом трюмы,
расходились по иностранным портам.
Как-то вечером, желая скорее ознакомиться с орга
низацией эскадры, я начал просматривать приказы
командующего. В одном из них, в № 4, был объявлен
список штабных чинов, среди которых я встретил
знакомую фамилию. Это был капитан 2-го ранга
Курош, зачисленный в штаб в качестве флагманского
артиллериста. Какое счастье было и для меня и для
других матросов, что ни Рожественский, ни Курош не
находятся на нашем судне! С этими лицами я про
плавал три кампании на крейсере «Минин» и- об этом
времени у меня осталось самое безотрадное воспоми
нание.
Тогда Курош был только лейтенантом и занимал
на крейсере должность старшего офицера. Ростом
выше среднего, вытянутый, он был сух и жилист.
Черная кудрявая бородка подковой огибала его цыган
ское лицо, всегда злое, хищное, с глазами насторо
женной рыси. Полсотни офицеров не могли бы при
чинить столько горя матросам, сколько причинял им
этот один человек. Передышка на судне наступала
только тогда, когда он перегружал себя водкой. В
пьяном состоянии он начинал плакать, распуская
слюни, и лез к нижним чинам целоваться. Некоторым
давал деньги — от рубля и больше. Иногда выкри
кивал, мотая головою:
,
.
67
