«Впрочем, все эго чепуха и ничего не случит
ся»,— мысленно успокаивал я самого себя.
Этим же путем, только
в
обратном направлении, в
начале девятнадцатого столетия проходили, совершая
свое первое кругосветное путешествие, такие знамени
тые наши мореплаватели, как Крузенштерн и Литке.
У них были жалкие суденышки — парусные шлюпы, во
доизмещением каждая менее пятисот тонн. Что на них
должны были чувствовать люди, застигнутые подобной
бурей? Какое мужество, какую любовь к морю нужно
было иметь, чтобы на таких маленьких кораблях пу
скаться в кругосветное путешествие! Вспомнилось обид
ное изречение, когда-то вычитанное мной из морской
литаратуры: «Раньше корабли были деревянные, но лю
ди железные, а теперь корабли стали железные, но лю
ди— картонные». Мне не хотелось быть картонным че
ловеком, и я, бравируя напускной отвагой, бродил
по кораблю с таким видом, как будто буря нисколько
не беспокоит меня.
В этот день у нас страдающих морской болезнью
оказалось еще больше. Наша медицина ничем не могла
, им помочь. А между тем от людей требовалась работа:
военный корабль должен сохранять свое место в строю
и двигаться вперед, не останавливаясь ни на одну ми
нуту. Тут выступали на сцену в качестве докторов боц
маны и унтер-офицеры. Они знали средства, правда,
очень жестокие, но весьма радикальные. Если у какого-
нибудь матроса лицо становилось бледно-серым, а глаза,
мутнея, безжизненно угасали, то на него, как ястреб на
голубя, налетал боцман или унтер и с грозной бранью
начинал стегать его медной цепочкой от дудки или ре
зиновым линьком. От невыносимой боли избиваемый из
вивался ужом, на теле у него моментально вздувались
рубцы, но зато после этого он так же моментально
свежел, наливался кровью, в глазах появлялся блеск,
словно при встрече с возлюбленной. На некоторых
из команды такие меры настолько действовали, что
потом достаточно было только увидеть капральские
б А- Новиков-Прибой. Цусима
161
