печном блеске, в облаках сверкающей ныли летели охап
ки пены, как стаи белоснежных птиц.
Эскадра шла прежнем строем: правая колонна состо
яла из одних броненосцев, возглавляемых «Суворовым»;
в левую колонну входили только транспорты с «Камчат
кой» впереди; три крейсера держались позади в строе
клина. Ход — десять узлов, но так как ветер был по
путный и волны догоняли нас, то казалось, что все ко
рабли, мотаясь, стоят на одном месте. Колебания «Осля
би» в стороны было более двадцати градусов, тогда
как четыре новейших однотипных броненосца, в том
числе и наш «Орел», кренились гораздо меньше. Но
это ііе устраняло у многих офицеров тревоги за участь
корабля. Не было еще забыто предупреждение мор
ского технического комитета, полученное накануне ухода
эскадры из Либавы. В этом грозном предупреждении
говорилось, что такие корабли, как «Бородино», могут
во время бури перевернуться, если только не будут
приняты самые строгие меры. Наш корабль, например,
вследствие перегруженности в три тысячи тонн имел
осадку на три фута больше, чем предполагалось по
проекту.
Больше всего доставалось транспортам и крейсерам.
Они падали на борта от тридцати до сорока градусов.
На них жалко было смотреть. И все-таки они вызывали
меньше опасений, чем броненосцы.
Мне, как баталеру, кроме возложенных на меня на
чальством обязанностей не полагалось знать ничего
лишнего. Но втайне я всегда нарушал казенные пра
вила. Конечно, мне тоже было известно о предупреж
дении морского технического комитета. И в мозгу воз
никал жгучий вопрос: выдержит ли наш «Орел» натиск
бури, если случайно станет лагом к волне? При мыс
ли, что корабль может опрокинуться, становилось
не по себе, и вздрагивали колени. Ведь с него успе
ют выскочить не больше двух десягкоз людей, на
ходящихся наверху, но и тех никто спасать не бу
дет.
160
