Для утешения и себя, и своего приятеля Козырева
я мог сказать только одно:
— С тех пор, как мы вышли из последнего своего
порта, нас не перестают пугать японцами. Однако до
сих пор мы не видели не только ни одного их линей
ного корабля, но даже и миноносца. Думаю, и впредь
так будет.
Как нарочно, нервируя эскадру, на горизонте показы
вались английские суда.
Нашим крейсерам пришлось отказаться от ремонта
машин и начать с наступлением темноты уходить в
дозор. Каждую ночь часть офицеров и команды дежу
рила у заряженных орудий. Наружные огни все за
крывались.
Двое суток дул сильный зюйд-остовый ветер, сопро
вождаемый хлещущим дождем. В проливе загуляла
крупная зыбь, затрудняя стоянку на якоре и погрузку
угля. Эскадра передвинулась на несколько миль север
нее, к устью реки Танг-Танг, в бухту того же названия,
врезающуюся в гористый берег Мадагаскара, а с дру
гой стороны защищенную длинной песчаной косой от
набегов волн. Здесь было тихо. Почти около самой
воды росли пальмы.
Под влиянием последних событий у нас на броне
носце матросы все больше и больше теряли веру в
самодержавный строй России. Поход на Дальний Во
сток рассматривался, как безнадежное предприятие,
которое могла затеять только обезумевшая высшая
власть, не считаясь с тем, что это грозит гибелью
флота и людей. А отсюда пошло другое: в команде
исчезла бессловесная покорность перед начальниками.
Участились случаи нарушения дисциплины. Комендор
Буглай на ругань одного лейтенанта ответил сам отъяв
ленной руганью. Оскорбленный начальник не бросился
на него с кулаками, как это было раньше, а побежал
жаловаться старшему офицеру. Но провинившийся ко
мендор остался почему-то ненаказанным. Значит, офи
церы начали чувствовать настроение команды. А вскоре
172
