Же играют при их возвращении с работы. Под их музы
ку строятся десятки тысяч людей на вечернюю поверку,
под их музыку выкатываются передвижные виселицы
или станки для порки. Под их музыку люди прячут за
стиснутыми зубами крик мучительной боли или пред
смертный стон.
Много видели эти подтянутые, похожие на игрушеч
ных солдатиков, люди в начищенных до блеска сапогах.
Но они такие же, как и мы, каторжане, только разо
детые до мишурного блеска. И на них, и на нас, и на
толевые крыши бараков так же давит это серое небо,
и кажется, что от этой тяжести что-то сжимается внутри
и потому так трудно дышать.
Вот, сняв шапки, через ворота брамы марширует на
ша колонна —команда штрафных. Под гулкими свода
ми особенно громко стучат об асфальт деревянные ко
лодки.
На железной решетке распахнутых ворот все еще ви
сит голый человек. Привязанный вниз головой за растя
нутые в стороны руки и ноги, позавчера он еще подавал
признаки жизни, а сейчас неимоверно узловатыми ка
жутся ступни и пальцы ног, вздернутые выше голов иду
щих мимо узников. Сквозь восковую прозрачность кожи
уже проступает трупная синева.
Рядом, на решетке ворот, висит его полосатая куртка
с красным польским знаком и номером, под которым
человек доживал последние дни.
Между растянутых в стороны ног — белый прямо
угольник плаката на немецком языке: «Этот бандит пы
тался грубить немецкому солдату».
Мимо идут люди многих национальностей, скорбно
опустив головы, как бы отдавая последний долг еще од
ному очередному мученику. Жгучий стыд теснит грудь,
стыд живых людей перед мертвецом за свою беспомощ
ность.
Сразу же за брамой, кроме вооруженного конвоя с
хрипящими овчарками, уже ждут старшины и бригади
ры рабочих команд, капо и форарбайтеры*. Большей
частью у них зеленые знаки уголовников. Эти профес
сиональные убийцы с ведома и поощрения своих эсэсов
ских хозяев до изуверства культивируют свою специаль-
* Бригадиры, старшие рабочих команд.
48
