Слышатся голоса:
— Что же это, братцы? За что?
— Картинка’ Это же ведьма с Лысой горы...
— Это Ильза Кох, жена бывшего коменданта. Мол
чи!
— Зверюга какая-то... Людоедка!
— Она и есть людоедка. Поживете — узнаете... Если
успеете... —тихо бросает пожилой заключенный.
— Руэ! Молчать! — и солдаты ударами прикладов
строят колонну и гонят дальше.
Наконец, знаменитый своими ужасами штайнбрух —
каменоломня.
В глубокую выемку, к подножью громадной скалы,
почти скатываемся под ударами и пинками конвоя и
форарбайтеров.
Мне с Иваном посчастливилось, потому что мы оба
попали в бригаду по нагрузке вагонеток. Прямо из-под
ломов и кирок добывающей команды, голыми руками,
обдирая кожу и срывая ногти, мы грузим каменные глы
бы в вагонетки. Каждую нагруженную доверху вагонет
ку тянут несколько заключенных, впрягшись в тяжелые
ржавые цепи. Видно, как в страшном напряжении сини
ми канатами вытягиваются на шее вены, от натуги баг
ровеют лица и с первых же шагов люди начинают... петь.
Немцы, русские, французы, поляки поют на немецком
языке издевательскую песенку с несложным, наивным
мотивом и еще более наивными, нелепыми словами:
О Бухенвальд, судьба моя,
Вовек мне не забыть тебя.
Поют не потому, что им хочется петь, а потому, что
не петь нельзя, потому что эти команды называются
«зингенде пферде», то есть «поющие лошади».
Каждую такую повозку сопровождает или эсэсовец,
или форарбайтер из бандитов. Наметанный глаз сразу
замечает умолкнувшего певца, и на голову, плечи, лицо
несчастного сыплются удары плети или дубинки.
Часто одна из «поюших лошадей» падает с разбитой
головой или просто от изнеможения, и его товарищи
волокут по земле вместе с вагонеткой за прикрепленный
к нему коней и с и и поют. Поют, если даже горло пере
хватывает злоба, иоюі потому, что надо жить.
50
